Глобализация с центром в США не удалась, признает автор, консервативный колумнист, выступающий на страницах либеральной "Нью-Йорк таймс". Вместо сотрудничества мир получил войны, и виноват в этом Запад, навязывавший свои "ценности" всему миру. Но выход автор видит все в том же Западе.
Я — представитель счастливого поколения. Я помню время, когда мир, казалось, пришел к согласию — примерно четверть века назад. Великая холодная война между коммунизмом и капитализмом закончилась, демократия все еще распространялась, страны становились все более взаимозависимыми с экономической точки зрения, а интернет, казалось, был готов способствовать общению людей по всему миру. Все ждали глобальной конвергенции вокруг набора универсальных ценностей: свободы, равенства, личного достоинства, плюрализма, прав человека.
Мы назвали этот процесс конвергенции глобализацией. Процесс носил, прежде всего, экономический и технологический характер, связанный с ростом торговли и инвестиций между странами и распространением технологий, благодаря которым можно получить мгновенный доступ, скажем, к Википедии. Но глобализация - это также политический, социальный и нравственный процесс.
В 1990-х годах британский социолог Энтони Гидденс утверждал, что глобализация является "сдвигом в наших жизненных обстоятельствах". Причем сдвиг этот означал "интенсификацию мировых общественных отношений". То есть глобализация представляла собой интеграцию мировоззрений, продуктов, идей и культуры.
Это вписывалось в витавшую в воздухе академическую "теорию модернизации". Ее суть заключалась в том, что по мере своего развития разные народы будут все сильнее походить на нас, западных людей (то бишь тех, кто уже подвергся процессу модернизации, кто уже выбрал "Пепси" и "колу").
В более широком понимании предполагалось, что мир станет восхищаться успехами западных демократий и стремиться подражать им. Иногда кто-то говорил, что по ходу "модернизации" общества разных стран мира приобретут более буржуазный, потребительский, миролюбивый характер — прямо как наше. Кто-то полагал, что более консервативные народы, где люди еще не забыли Бога, станут более светскими, как в Европе и некоторых частях Соединенных Штатов. Ими больше двигало бы желание зарабатывать, а не завоевывать. Грубо говоря, пусть люди в других странах тратят жизнь на то, чтобы заработать на дом в пригороде. Это лучше, чем следовать их фанатичным идеологиям и приносить свою жизнь в жертву ради славы собственной страны. Ведь именно такой настрой толкал людей в прошлом на завоевания, которые обрекали человечество на многолетние войны.
Идет деглобализация
То было оптимистичное видение путей развития истории, видение прогресса и конвергенции. К сожалению, оно не подходит для описания того мира, в котором мы живем сегодня. Народы не сближаются, а, наоборот, отдаляются друг от друга. Процесс глобализации замедлился, кое-где даже пошел вспять. Российская спецоперация на Украине — яркий показатель этих тенденций. Самоотверженная борьба Украины вдохновляет только Запад, а большинство человечества либо отказывается восхищаться киевским руководством вместе с с нами, либо вообще выражают симпатию Владимиру Путину.
The Economist сообщает, что в период с 2008 по 2019 год доля мировой торговли в мировом ВВП сократилась примерно на пять процентных пунктов. Защищая свои экономики, страны ввели множество новых тарифов и других торговых барьеров. Иммиграционные потоки замедлились. С 2016 по 2019 год на 50 процентов сократились глобальные потоки долгосрочных инвестиций. Причины этой деглобализации обширны и глубоки. С точки зрения многих людей, финансовый кризис 2008 года лишил глобальный капитализм легитимности. Китай недвусмысленно продемонстрировал эффективность меркантилизма, то есть упорной защиты своих коммерческих интересов, в качестве экономической стратегии. Возникли всевозможные антиглобалистские движения: сторонники Брексита, националисты-ксенофобы, трамписты-популисты, левые антиглобалисты.
Откуда столько напряженности?
Просто сейчас гораздо больше глобальных конфликтов, чем было во время той краткой "переменки в историческом процессе", которую мы застали в 90-х. Торговля, путешествия и даже общение между политическими блоками стали опаснее с моральной, политической и экономической точек зрения. Сотни компаний ушли из России, поскольку Запад решил полностью лишить военную машину России внешней подпитки.
С Китаем многие не хотят торговать из-за обвинений в адрес этой страны, что она применяет принудительный труд и геноцид (очевидно, речь идет об утверждениях западных СМИ насчет дискриминации уйгурского меньшинства в Китае, которое эти СМИ, явно сгущая краски, называют геноцидом — прим. ИноСМИ). Многие руководители пересматривают отношение к бизнесу в Китае на фоне роста враждебности китайцев к Западу, а над цепочками поставок из Китая в США и ЕС нависла политическая неопределенность. В 2014 году Соединенные Штаты запретили китайской технологической компании Huawei участвовать в торгах по государственным контрактам. А Джо Байден подписал постановление "Покупай американское" (Buy American), чтобы правительство США покупало больше товаров внутри страны.
Мировая экономика: Запад против Востока
Мировая экономика, похоже, постепенно расщепляется на две основные зоны: западную и китайскую. Еще пять лет назад потоки прямых иностранных инвестиций между Китаем и Америкой составляли почти 30 миллиардов долларов в год, а сейчас они сократились до 5 миллиардов.
Как написали в статье для Bloomberg Джон Миклетуэйт и Адриан Вулдридж, "геополитика развивается по направлению, противоположному глобализации, ˗ геополитика толкает нас к миру, в котором доминируют два или три важнейших торговых блока". Именно геополитическое противостояние, включая российско-украинский конфликт, "хоронит большинство важнейших идей, которые лежали в основе бизнес-мышления о мире в течение последних 40 лет".
Несомненно, в виде торговых потоков глобализация продолжится, но не как движущая логика мировых отношений ˗ с этим, вероятнее всего, покончено. Экономическое соперничество слилось с политическим, нравственным и другими в одну глобальную борьбу за доминирование. На смену глобализации пришло нечто, весьма напоминающее глобальную "войну культур".
Вопреки собственным интересам
Обращаясь к прошлому, мы, вероятно, придаем чересчур большое значение материальным силам, таким как экономика и технологии, которые управляют событиями, связанными с человеческим фактором, и объединяют всех нас. Это происходит не впервые. В начале XX века Норман Эйнджелл написал печально известную книгу под названием "Великое заблуждение", в которой утверждал, что будто бы уже в его время промышленно развитые страны были слишком экономически взаимозависимы, чтобы воевать друг с другом. Однако затем разразились две мировые войны.
Дело в том, что человеческое поведение часто определяется силами гораздо более глубокими, нежели личные экономические выгоды или политические интересы ˗ по крайней мере, в том виде, как эти выгоды и интересы традиционно понимались западным рациональным сознанием. Именно эти более глубокие мотивы определяют нынешние события и направляют историю в совершенно непредсказуемое русло.
Унижения и неравенство
Во-первых, люди весьма подвержены так называемым тимотическим желаниям, а именно — стремлению, чтобы их видели, уважали и ценили. Если создать у людей впечатление, что их никто не видит, не уважает и не ценит, они затаят злобу, обиду и желание отомстить. Чувство несправедливости порождает агрессию и недовольство.
На протяжении последних нескольких десятилетий глобальная политика функционировала как огромная машина социального неравенства. В одной стране за другой возникали группы представителей высокообразованной городской элиты, которые заполоняли средства массовой информации, университеты и учреждения культуры, а также полностью подчиняли себе политическую жизнь. Народ почувствовал, что эти медиа-элиты смотрят на него свысока, игнорируют его. В одной стране за другой появились популистские лидеры, использующие недовольство граждан таким положением вещей ради собственной выгоды: в Соединенных Штатах — Дональд Трамп, в Индии — Нарендра Моди, во Франции — Марин Ле Пен.
Думается, правители вроде Владимира Путина и Си Цзиньпина используют эту политику негодования в отношении либеральных элит в глобальном масштабе. Они относятся к коллективному Западу как именно такой мировой элите. Отсюда — российско-китайское заявление об открытом противостоянии западным "хозяевам жизни". Путин рассказывает о том, как Запад якобы унижал Россию в 1990-х, он обещает русским возвращение уважения, а с нашей точки зрения — исключительности и славы. Посыл Путина: Россия вернет себе главную роль в мировой истории.
Что касается лидеров Китая, то они говорят о целом "веке унижений" (в XIX веке англичане заставляли китайское руководство давать разрешение на ввоз опиума и других наркотиков из британских колоний, против воли китайцев у них отторгались целые территории "во имя свободы торговли" — прим. ИноСМИ). Китайцы жалуются на то, что высокомерные западные люди пытаются навязать свои ценности всем остальным. И хотя в конечном счете Китай может стать крупнейшей экономикой мира, Си Цзиньпин обращает внимание на то, что официально она по-прежнему считается развивающейся.
Корпорации вместо государств
Во-вторых, большинство людей всем сердцем преданы своей стране и народу. Но за последние несколько десятилетий многие почувствовали, что их страны выпадают из мировых процессов, а национальная честь оказалась под угрозой. В период расцвета глобализации представлялось, что многосторонние организации и глобальные корпорации затмевают сами государства.
В одной стране за другой возникли радикальные националистические движения, настаивающие на национальном суверенитете и восстановлении гражданской гордости: Моди в Индии, Реджеп Тайип Эрдоган в Турции, Трамп в Соединенных Штатах, Борис Джонсон в Великобритании. Они шлют космополитизм и глобальную конвергенцию к черту и намереваются вернуть своим странам былое величие, каждый по-своему. Многие глобалисты совершенно недооценили способность национализма управлять историей.
В-третьих, людьми движут нравственные устремления, такие как привязанность к культурным ценностям и желание яростно защищать их от нападок. В течение последних нескольких десятилетий многие расценивали глобализацию как раз одной из таких нападок.
После холодной войны в мире стали доминировать западные ценности посредством фильмов, музыки, политической риторики, соцсетей. Одна из теорий глобализации заключалась в том, что мировая культура будет в основном сосредоточена вокруг этих либеральных ценностей.
Запад — это еще не весь мир
Проблема в том, что западные ценности нельзя приписывать сразу всему миру. В реальности западные люди являются абсолютными культурными маргиналами. В книге "Самые странные люди в мире" Джозеф Хенрик (Joseph Henrich) представляет сотни страниц данных, чтобы показать, насколько плохо во всем мире воспринимаются люди из богатых стран Запада. Западные, образованные, индустриальные, богатые и демократические — сегодня люди с этим набором качеств воспринимаются во внешнем мире как "странные". (Western, Educated, Industrialized, Rich and Democratic ˗ WEIRD).
Хенрик пишет: у мира создается впечатление, что эти "странные" люди в высшей степени индивидуалистичны, сконцентрированы на себе, любят все контролировать, мало почитают традиции и ко всему подходят с собственным, порой явно не укладывающимся в местную культуру анализом. "Мы сосредотачиваемся на себе ˗ своих качествах, достижениях и стремлениях. Мы не заботимся о своих отношениях с „низшими“ и о собственных и социальных ролях", — пишет Хенрик.
Ну, почему мы не понимаем: один и тот же человек может наслаждаться музыкой Билли Айлиш или Megan Thee Stallion и чуждаться при этом некоторых якобы непреложных западных ценностей, считать их возмутительными. Именно так многие люди во всем мире и относятся к нашим представлениям о гендерных ролях. Их отталкивает то, с какой горячностью мы защищаем права ЛГБТК-сообщества. Многим кажется нелепой идея о том, что каждый волен сам выбирать свой пол, сексуальную идентичность и ценности. Им кажется глупой и разрушительной сама мысль, что целью образования является формирование у детей так называемого "критического мышления". Нормальных людей пугает, что благодаря именно этому мышлению Запад надеется изменить детей, "освободив" их от ценностей их собственных родителей и того общества, в котором эти дети выросли.
Музыка утратила всемирный магизм
Учитывая, что 44% американских старшеклассников постоянно говорят о гнетущих их чувствах тоски и безнадежности, наша культура сегодня вряд ли подходит на роль рекламного образца. Все труднее сегодня становится рекламировать западные ценности.
Несмотря на связывавшиеся с глобализацией надежды, создаваемая нами культура, по-видимому, скорее способствует разобщенности, чем объединению. Экономисты Фернандо Феррейра и Джоэл Вальдфогель изучили популярные музыкальные подборки в 22 странах за период с 1960 по 2007 год. Люди все меньше ценили мировые хиты, зато исследование выявило растущую особую привязанность людей к музыке своей страны, причем с конца 90-х эта тенденция лишь усилилась. Даже по музыке видно: люди не хотят сливаться с однородной глобальной культурой, а стремятся сохранить собственную.
"Протестантский и англоязычный" — это больше не престижно
Каждые несколько лет сотрудники проекта "Всемирный обзор ценностей" (World Values Survey) опрашивают людей по всему миру об их моральных и культурных убеждениях. Каждые несколько лет часть результатов объединяется и накладывается на карту для демонстрации взаимосвязи различных культурных зон. В 1996 году культурная зона протестантской Европы (Швеция, Нидерланды, часть Германии и т.д.) и англоязычная зона оказались объединены с другими глобальными зонами. Эти англо-протестантские ценности отличались от тех, что были присущи народам Латинской Америки или Ближнего Востока, но это не мешало двум этим ценностным зонам соприкасаться.
Карта 2020 года выглядит совсем иначе. Протестантская Европа и англоязычные зоны отдалились от остальных мировых культур и превратились в некий чужеродный культурный полуостров.
Излагая результаты и выводы опросов, ассоциация "Всемирного обзора ценностей" отметила, что по таким вопросам, как брак, семья, гендер и сексуальная ориентация, "наблюдается растущее расхождение между преобладающими ценностями в странах с низким и высоким уровнем дохода". Мы, граждане западных стран, и так долгое время были белой вороной; теперь же мы стремительно отдаляемся от остального мира.
И наконец, людьми сильно движет стремление к порядку. Нет ничего хуже хаоса и анархии. Между тем пропагандируемым нами во "внешнем мире" культурным изменениям как раз часто сопутствует крах эффективного управления, а это может пониматься тем самым "внешним миром" как социальный хаос и анархия. Страх же хаоса и анархии заставляет людей искать возможности достижения порядка любой ценой.
Отступление демократии
Наравне с признаками экономического и культурного разобщения мира существуют признаки и политического раскола. Неправительственная организация (НПО) Freedom House, которую в России обвиняют том, что она работает в стиле "иностранного агента" опубликовала доклад "Состояние свободы в мире" за 2022 год. НПО отмечает, что мир переживает упадок демократии вот уже 16 лет подряд. А в прошлом году эта НПО сообщила: "Число стран, в которых наблюдалось ухудшение, превысило количество стран, где наблюдалось улучшение, причем отрыв оказался максимальным с самого начала отрицательной тенденции в 2006 году. Продолжительный демократический спад углубляется". Никто не предполагал, что подобное произойдет в золотой век глобализации.
В тот период демократические режимы казались стабильными, а авторитарные ˗ обреченными отправиться на свалку истории. Сегодня же многие демократии потеряли в стабильности, а многие авторитарные режимы ее нарастили. Демократия в США, например, скатилась к поляризации и системному кризису. Китай тем временем показал, что страны с высокой степенью централизации могут быть не менее технологически развитыми, чем Запад. Современные авторитарные государства обладают технологиями, которые позволяют им осуществлять всеобъемлющий контроль над гражданами, чего еще несколько десятилетий назад никто и вообразить не мог.
Автократические режимы стали серьезными экономическими соперниками Запада. Почему-то на долю этих "несвободных умов" приходится 60% патентных заявок в сегодняшнем мире. В 2020 году правительства и предприятия этих стран инвестировали в автомобили, оборудование и инфраструктуру 9 триллионов долларов, тогда как демократии — 12 триллионов. Если дела идут хорошо, авторитарные правительства пользуются удивительной народной поддержкой.
Описываемые в данной статье феномены отражают идущую в мире деградацию западных стран и конец "конвергенции" в западном стиле по целому ряду направлений. Согласно исследованию в области международной конвергенции, проведенному учеными Хизер Берри, Мауро Гильеном и Аруном Хенди, "за последние полвека государства не стали сколько-нибудь ближе друг к другу в глобальной системе по целому ряду параметров". Мы на Западе придерживаемся ряда универсальных ценностей, касающихся свободы, демократии и личного достоинства. Проблема в том, что эти ценности не являются общепринятыми и, похоже, мало кто готов их признавать.
Далее я описываю мир, в котором разобщенность перетекает в конфликт, особенно на фоне конкуренции великих держав за ресурсы и доминирование в мире. Китай и Россия явно хотят создать региональные зоны, где они будут доминировать. Отчасти этот конфликт между противостоящими друг другу политическими системами напоминает тот, что мы наблюдали во время холодной войны. Но есть и отличия: сегодня нелиберальные режимы строят все более тесные союзы друг с другом, все больше инвестируют в экономики друг друга. Демократические же страны не только выстраивают прочные союзы, но и ограничивают поток не нравящейся им информации. Возводятся стены. Первым крупным полем битвы холодной войны была Корея. Украина может стать первой ареной долгой борьбы между ныне существующими диаметрально противоположными политическими системами.
Сегодня имеет место нечто большее, чем соперничество великих держав в стиле начала двадцатого века или в стиле холодной войны. Этот конфликт не ограничен одной лишь политикой или экономикой, он совмещает в себе все сферы сразу: политику, экономику, культуру, статус, психологию, нравственность и религию. Строго говоря, причиной этого конфликта является неприятие западных поступков и поведения сотнями миллионов людей. Причем неприятие это касается множества аспектов и направлений.
Не только индивидуализм и не только коллективизм
Для наиболее полного определения этого конфликта назовем его разницей между акцентом Запада на личном достоинстве и акцентом большей части остального мира на сплоченности общества. Но этим дело не ограничивается. Важно то, как эти давние и вполне нормальные культурные различия раздуваются автократами в стремлении нарастить власть и посеять хаос в демократическом мире. Авторитарные правители регулярно используют культурные различия, религиозную напряженность и недовольство людей собственным статусом для мобилизации сторонников, привлечения союзников и расширения собственных властных полномочий. Недовольство заставляет различия в культурном укладе перерастать в "войну культур".
Кое-кто описывает сложившуюся ситуацию понятиями теории столкновения цивилизаций Сэмюэла Хантингтона. Ее автор был прав в том, что идеи, психология и ценности движут историей столь же активно, как и материальные интересы. Однако эти различия не делятся на четкие цивилизационные линии, которые описывал Хантингтон.
Что вызывает наибольшее беспокойство, так это то, что это неприятие западного либерализма, радикального феминизма, гендерного равенства и всего остального имеет место не только между странами, но и внутри них. Неприязнь к статусу западных культурных, экономических и политических элит, исходящая из уст нелиберальных лидеров, таких как Путин, Моди и бразильский президент Жаир Болсонару, сродни той неприязни, что транслируют правые сторонники Трампа, французские, итальянские и венгерские правые.
Сложностей здесь много — трамписты явно не питают симпатии к Китаю, — но иногда обстановка в мире напоминает знакомое всем американцам соперничество между республиканцами и демократами. В Америке мы разделились по региональному, образовательному, религиозному, культурному, поколенческому и городскому/сельскому признакам, а теперь схожим образом фрагментируется и весь остальной мир. Пути, которые предпочитают популисты разных стран, могут отличаться, а националистические настроения — конфликтовать, но противостоят они, по сути, одному и тому же.
Как победить в глобальной "войне культур"? Борьба различных взглядов на радикальный секуляризм и ЛГБТК-парады, на проблемы "токсичной маскулинности" кажется многим на Востоке блажью, но в США и ЕС — это настоящее поле боя. А ведь эти споры происходят в контексте еще более реальных, невыдуманных проблем безопасности накопленных ядерных арсеналов, частого прерывания глобальных торговых потоков, недовольства людей своим низким социальным статусом. Добавьте сюда политическую нестабильность, вопрос которой часто решается авторитарным захватом власти в той или иной форме. Вот в какой переплет мы угодили.
И все-таки Запад выкрутится
Я с сочувственным пониманием оглядываюсь на общественную мысль последних нескольких десятилетий. Я был слишком молод, чтобы ощутить весь накал холодной войны, но предполагаю, что борьба была жесткой. Вполне понятно, почему после распада СССР столь многие с таким наивным оптимизмом ухватились за ту картину будущего, которая обещала положить конец экзистенциальному конфликту.
Нынешнюю ситуацию я воспринимаю со смирением. Те, кто критикует Запад и американскую культуру за излишний индивидуализм, меркантильность и надменность, - этих критиков не назовешь неправыми. Нам предстоит приложить немало усилий, если мы хотим набрать достаточно силы в социальном плане для противостояния вызовам ближайших лет; если мы хотим убедить людей в колеблющихся странах Африки, Латинской Америки и остального мира. Да, наши критики правы, но разиввающимся странам все-таки нужно внушить, что они должны связать свои судьбы с демократиями, а не с деспотами. А еще нельзя отказываться от мысли, что наш образ жизни ˗ лучший из возможных.
Я смотрю на текущую обстановку с с определенной верой в будущее. В конечном счете, люди хотят и выделяться, и вписываться. Хотят чувствовать, что они ведут достойную жизнь, что их уважают такими, какие они есть. Хотят чувствовать себя членами высоконравственных сообществ. Именно из-за этого желания многие, ощутив неуважение со стороны Запада, связывают свои судьбы с авторитарными лидерами, которые обещают помочь справиться с обидами и восстановить национальную гордость. Но в действительности эти лидеры ни во что не ставят простых людей. Начиная с Трампа и заканчивая Путиным, деспоты считают своих последователей не более чем пешками на пути к величию и богатству.
Получается, что, как ни крути, лишь демократия и либерализм основаны на уважении достоинства каждого человека. В итоге лишь эти системы и западные мировоззрения обеспечивают наивысшее удовлетворение всех вышеописанных человеческих побуждений и желаний.
Правда, не теряя веру в либеральную демократию, я потерял доверие как к нашей способности предвидеть направление движения истории, так и к идее о предсказуемости развития стран по мере их "модернизации". Я думаю, пришло время избавиться от предубеждений относительно будущего.
Еще раз об исключительности
Китайцы, похоже, убеждены, что наша коалиция против Путина развалится, поскольку западные потребители не станут мириться с экономическими жертвами. Они не без основания ждут, что наши союзы распадутся, а наши упадочные системы они сменят своими, более укорененными в почве истории. Выбросить подобные перспективы из головы не так просто.
Но я верю в унаследованные нами идеи и в то, что "наши нравы" в конце концов не так уж плохи. То, что мы называем "Западом", ˗ это не какое-то этническое обозначение и не элитарный загородный клуб. События на Украине демонстрируют, что в своих лучших проявлениях принадлежность к Западу — это моральное достижение. Это победа, благодаря которой, в отличие от всех незападных стран, мы обеспечиваем себе достоинство, права человека и самоопределение. А потом, по мере расширения нашей зоны влияния, эти вещи могут быть доступны всем без исключения. И в грядущие десятилетия это достижение — западный мир — стóит реформировать и совершенствовать, защищать и распространять.
Дэвид Брукс
обозреватель The Times
автор книг "Путь к характеру" и "Вторая гора".
Глобализация с центром в США не удалась, признает автор, консервативный колумнист, выступающий на страницах либеральной "Нью-Йорк таймс". Вместо сотрудничества мир получил войны, и виноват в этом Запад, навязывавший свои "ценности" всему миру. Но выход автор видит все в том же Западе.
Я — представитель счастливого поколения. Я помню время, когда мир, казалось, пришел к согласию — примерно четверть века назад. Великая холодная война между коммунизмом и капитализмом закончилась, демократия все еще распространялась, страны становились все более взаимозависимыми с экономической точки зрения, а интернет, казалось, был готов способствовать общению людей по всему миру. Все ждали глобальной конвергенции вокруг набора универсальных ценностей: свободы, равенства, личного достоинства, плюрализма, прав человека.
Мы назвали этот процесс конвергенции глобализацией. Процесс носил, прежде всего, экономический и технологический характер, связанный с ростом торговли и инвестиций между странами и распространением технологий, благодаря которым можно получить мгновенный доступ, скажем, к Википедии. Но глобализация - это также политический, социальный и нравственный процесс.
В 1990-х годах британский социолог Энтони Гидденс утверждал, что глобализация является "сдвигом в наших жизненных обстоятельствах". Причем сдвиг этот означал "интенсификацию мировых общественных отношений". То есть глобализация представляла собой интеграцию мировоззрений, продуктов, идей и культуры.
Это вписывалось в витавшую в воздухе академическую "теорию модернизации". Ее суть заключалась в том, что по мере своего развития разные народы будут все сильнее походить на нас, западных людей (то бишь тех, кто уже подвергся процессу модернизации, кто уже выбрал "Пепси" и "колу").
В более широком понимании предполагалось, что мир станет восхищаться успехами западных демократий и стремиться подражать им. Иногда кто-то говорил, что по ходу "модернизации" общества разных стран мира приобретут более буржуазный, потребительский, миролюбивый характер — прямо как наше. Кто-то полагал, что более консервативные народы, где люди еще не забыли Бога, станут более светскими, как в Европе и некоторых частях Соединенных Штатов. Ими больше двигало бы желание зарабатывать, а не завоевывать. Грубо говоря, пусть люди в других странах тратят жизнь на то, чтобы заработать на дом в пригороде. Это лучше, чем следовать их фанатичным идеологиям и приносить свою жизнь в жертву ради славы собственной страны. Ведь именно такой настрой толкал людей в прошлом на завоевания, которые обрекали человечество на многолетние войны.
Идет деглобализация
То было оптимистичное видение путей развития истории, видение прогресса и конвергенции. К сожалению, оно не подходит для описания того мира, в котором мы живем сегодня. Народы не сближаются, а, наоборот, отдаляются друг от друга. Процесс глобализации замедлился, кое-где даже пошел вспять. Российская спецоперация на Украине — яркий показатель этих тенденций. Самоотверженная борьба Украины вдохновляет только Запад, а большинство человечества либо отказывается восхищаться киевским руководством вместе с с нами, либо вообще выражают симпатию Владимиру Путину.
The Economist сообщает, что в период с 2008 по 2019 год доля мировой торговли в мировом ВВП сократилась примерно на пять процентных пунктов. Защищая свои экономики, страны ввели множество новых тарифов и других торговых барьеров. Иммиграционные потоки замедлились. С 2016 по 2019 год на 50 процентов сократились глобальные потоки долгосрочных инвестиций. Причины этой деглобализации обширны и глубоки. С точки зрения многих людей, финансовый кризис 2008 года лишил глобальный капитализм легитимности. Китай недвусмысленно продемонстрировал эффективность меркантилизма, то есть упорной защиты своих коммерческих интересов, в качестве экономической стратегии. Возникли всевозможные антиглобалистские движения: сторонники Брексита, националисты-ксенофобы, трамписты-популисты, левые антиглобалисты.
Откуда столько напряженности?
Просто сейчас гораздо больше глобальных конфликтов, чем было во время той краткой "переменки в историческом процессе", которую мы застали в 90-х. Торговля, путешествия и даже общение между политическими блоками стали опаснее с моральной, политической и экономической точек зрения. Сотни компаний ушли из России, поскольку Запад решил полностью лишить военную машину России внешней подпитки.
С Китаем многие не хотят торговать из-за обвинений в адрес этой страны, что она применяет принудительный труд и геноцид (очевидно, речь идет об утверждениях западных СМИ насчет дискриминации уйгурского меньшинства в Китае, которое эти СМИ, явно сгущая краски, называют геноцидом — прим. ИноСМИ). Многие руководители пересматривают отношение к бизнесу в Китае на фоне роста враждебности китайцев к Западу, а над цепочками поставок из Китая в США и ЕС нависла политическая неопределенность. В 2014 году Соединенные Штаты запретили китайской технологической компании Huawei участвовать в торгах по государственным контрактам. А Джо Байден подписал постановление "Покупай американское" (Buy American), чтобы правительство США покупало больше товаров внутри страны.
Мировая экономика: Запад против Востока
Мировая экономика, похоже, постепенно расщепляется на две основные зоны: западную и китайскую. Еще пять лет назад потоки прямых иностранных инвестиций между Китаем и Америкой составляли почти 30 миллиардов долларов в год, а сейчас они сократились до 5 миллиардов.
Как написали в статье для Bloomberg Джон Миклетуэйт и Адриан Вулдридж, "геополитика развивается по направлению, противоположному глобализации, ˗ геополитика толкает нас к миру, в котором доминируют два или три важнейших торговых блока". Именно геополитическое противостояние, включая российско-украинский конфликт, "хоронит большинство важнейших идей, которые лежали в основе бизнес-мышления о мире в течение последних 40 лет".
Несомненно, в виде торговых потоков глобализация продолжится, но не как движущая логика мировых отношений ˗ с этим, вероятнее всего, покончено. Экономическое соперничество слилось с политическим, нравственным и другими в одну глобальную борьбу за доминирование. На смену глобализации пришло нечто, весьма напоминающее глобальную "войну культур".
Вопреки собственным интересам
Обращаясь к прошлому, мы, вероятно, придаем чересчур большое значение материальным силам, таким как экономика и технологии, которые управляют событиями, связанными с человеческим фактором, и объединяют всех нас. Это происходит не впервые. В начале XX века Норман Эйнджелл написал печально известную книгу под названием "Великое заблуждение", в которой утверждал, что будто бы уже в его время промышленно развитые страны были слишком экономически взаимозависимы, чтобы воевать друг с другом. Однако затем разразились две мировые войны.
Дело в том, что человеческое поведение часто определяется силами гораздо более глубокими, нежели личные экономические выгоды или политические интересы ˗ по крайней мере, в том виде, как эти выгоды и интересы традиционно понимались западным рациональным сознанием. Именно эти более глубокие мотивы определяют нынешние события и направляют историю в совершенно непредсказуемое русло.
Унижения и неравенство
Во-первых, люди весьма подвержены так называемым тимотическим желаниям, а именно — стремлению, чтобы их видели, уважали и ценили. Если создать у людей впечатление, что их никто не видит, не уважает и не ценит, они затаят злобу, обиду и желание отомстить. Чувство несправедливости порождает агрессию и недовольство.
На протяжении последних нескольких десятилетий глобальная политика функционировала как огромная машина социального неравенства. В одной стране за другой возникали группы представителей высокообразованной городской элиты, которые заполоняли средства массовой информации, университеты и учреждения культуры, а также полностью подчиняли себе политическую жизнь. Народ почувствовал, что эти медиа-элиты смотрят на него свысока, игнорируют его. В одной стране за другой появились популистские лидеры, использующие недовольство граждан таким положением вещей ради собственной выгоды: в Соединенных Штатах — Дональд Трамп, в Индии — Нарендра Моди, во Франции — Марин Ле Пен.
Думается, правители вроде Владимира Путина и Си Цзиньпина используют эту политику негодования в отношении либеральных элит в глобальном масштабе. Они относятся к коллективному Западу как именно такой мировой элите. Отсюда — российско-китайское заявление об открытом противостоянии западным "хозяевам жизни". Путин рассказывает о том, как Запад якобы унижал Россию в 1990-х, он обещает русским возвращение уважения, а с нашей точки зрения — исключительности и славы. Посыл Путина: Россия вернет себе главную роль в мировой истории.
Что касается лидеров Китая, то они говорят о целом "веке унижений" (в XIX веке англичане заставляли китайское руководство давать разрешение на ввоз опиума и других наркотиков из британских колоний, против воли китайцев у них отторгались целые территории "во имя свободы торговли" — прим. ИноСМИ). Китайцы жалуются на то, что высокомерные западные люди пытаются навязать свои ценности всем остальным. И хотя в конечном счете Китай может стать крупнейшей экономикой мира, Си Цзиньпин обращает внимание на то, что официально она по-прежнему считается развивающейся.
Корпорации вместо государств
Во-вторых, большинство людей всем сердцем преданы своей стране и народу. Но за последние несколько десятилетий многие почувствовали, что их страны выпадают из мировых процессов, а национальная честь оказалась под угрозой. В период расцвета глобализации представлялось, что многосторонние организации и глобальные корпорации затмевают сами государства.
В одной стране за другой возникли радикальные националистические движения, настаивающие на национальном суверенитете и восстановлении гражданской гордости: Моди в Индии, Реджеп Тайип Эрдоган в Турции, Трамп в Соединенных Штатах, Борис Джонсон в Великобритании. Они шлют космополитизм и глобальную конвергенцию к черту и намереваются вернуть своим странам былое величие, каждый по-своему. Многие глобалисты совершенно недооценили способность национализма управлять историей.
В-третьих, людьми движут нравственные устремления, такие как привязанность к культурным ценностям и желание яростно защищать их от нападок. В течение последних нескольких десятилетий многие расценивали глобализацию как раз одной из таких нападок.
После холодной войны в мире стали доминировать западные ценности посредством фильмов, музыки, политической риторики, соцсетей. Одна из теорий глобализации заключалась в том, что мировая культура будет в основном сосредоточена вокруг этих либеральных ценностей.
Запад — это еще не весь мир
Проблема в том, что западные ценности нельзя приписывать сразу всему миру. В реальности западные люди являются абсолютными культурными маргиналами. В книге "Самые странные люди в мире" Джозеф Хенрик (Joseph Henrich) представляет сотни страниц данных, чтобы показать, насколько плохо во всем мире воспринимаются люди из богатых стран Запада. Западные, образованные, индустриальные, богатые и демократические — сегодня люди с этим набором качеств воспринимаются во внешнем мире как "странные". (Western, Educated, Industrialized, Rich and Democratic ˗ WEIRD).
Хенрик пишет: у мира создается впечатление, что эти "странные" люди в высшей степени индивидуалистичны, сконцентрированы на себе, любят все контролировать, мало почитают традиции и ко всему подходят с собственным, порой явно не укладывающимся в местную культуру анализом. "Мы сосредотачиваемся на себе ˗ своих качествах, достижениях и стремлениях. Мы не заботимся о своих отношениях с „низшими“ и о собственных и социальных ролях", — пишет Хенрик.
Ну, почему мы не понимаем: один и тот же человек может наслаждаться музыкой Билли Айлиш или Megan Thee Stallion и чуждаться при этом некоторых якобы непреложных западных ценностей, считать их возмутительными. Именно так многие люди во всем мире и относятся к нашим представлениям о гендерных ролях. Их отталкивает то, с какой горячностью мы защищаем права ЛГБТК-сообщества. Многим кажется нелепой идея о том, что каждый волен сам выбирать свой пол, сексуальную идентичность и ценности. Им кажется глупой и разрушительной сама мысль, что целью образования является формирование у детей так называемого "критического мышления". Нормальных людей пугает, что благодаря именно этому мышлению Запад надеется изменить детей, "освободив" их от ценностей их собственных родителей и того общества, в котором эти дети выросли.
Музыка утратила всемирный магизм
Учитывая, что 44% американских старшеклассников постоянно говорят о гнетущих их чувствах тоски и безнадежности, наша культура сегодня вряд ли подходит на роль рекламного образца. Все труднее сегодня становится рекламировать западные ценности.
Несмотря на связывавшиеся с глобализацией надежды, создаваемая нами культура, по-видимому, скорее способствует разобщенности, чем объединению. Экономисты Фернандо Феррейра и Джоэл Вальдфогель изучили популярные музыкальные подборки в 22 странах за период с 1960 по 2007 год. Люди все меньше ценили мировые хиты, зато исследование выявило растущую особую привязанность людей к музыке своей страны, причем с конца 90-х эта тенденция лишь усилилась. Даже по музыке видно: люди не хотят сливаться с однородной глобальной культурой, а стремятся сохранить собственную.
"Протестантский и англоязычный" — это больше не престижно
Каждые несколько лет сотрудники проекта "Всемирный обзор ценностей" (World Values Survey) опрашивают людей по всему миру об их моральных и культурных убеждениях. Каждые несколько лет часть результатов объединяется и накладывается на карту для демонстрации взаимосвязи различных культурных зон. В 1996 году культурная зона протестантской Европы (Швеция, Нидерланды, часть Германии и т.д.) и англоязычная зона оказались объединены с другими глобальными зонами. Эти англо-протестантские ценности отличались от тех, что были присущи народам Латинской Америки или Ближнего Востока, но это не мешало двум этим ценностным зонам соприкасаться.
Карта 2020 года выглядит совсем иначе. Протестантская Европа и англоязычные зоны отдалились от остальных мировых культур и превратились в некий чужеродный культурный полуостров.
Излагая результаты и выводы опросов, ассоциация "Всемирного обзора ценностей" отметила, что по таким вопросам, как брак, семья, гендер и сексуальная ориентация, "наблюдается растущее расхождение между преобладающими ценностями в странах с низким и высоким уровнем дохода". Мы, граждане западных стран, и так долгое время были белой вороной; теперь же мы стремительно отдаляемся от остального мира.
И наконец, людьми сильно движет стремление к порядку. Нет ничего хуже хаоса и анархии. Между тем пропагандируемым нами во "внешнем мире" культурным изменениям как раз часто сопутствует крах эффективного управления, а это может пониматься тем самым "внешним миром" как социальный хаос и анархия. Страх же хаоса и анархии заставляет людей искать возможности достижения порядка любой ценой.
Отступление демократии
Наравне с признаками экономического и культурного разобщения мира существуют признаки и политического раскола. Неправительственная организация (НПО) Freedom House, которую в России обвиняют том, что она работает в стиле "иностранного агента" опубликовала доклад "Состояние свободы в мире" за 2022 год. НПО отмечает, что мир переживает упадок демократии вот уже 16 лет подряд. А в прошлом году эта НПО сообщила: "Число стран, в которых наблюдалось ухудшение, превысило количество стран, где наблюдалось улучшение, причем отрыв оказался максимальным с самого начала отрицательной тенденции в 2006 году. Продолжительный демократический спад углубляется". Никто не предполагал, что подобное произойдет в золотой век глобализации.
В тот период демократические режимы казались стабильными, а авторитарные ˗ обреченными отправиться на свалку истории. Сегодня же многие демократии потеряли в стабильности, а многие авторитарные режимы ее нарастили. Демократия в США, например, скатилась к поляризации и системному кризису. Китай тем временем показал, что страны с высокой степенью централизации могут быть не менее технологически развитыми, чем Запад. Современные авторитарные государства обладают технологиями, которые позволяют им осуществлять всеобъемлющий контроль над гражданами, чего еще несколько десятилетий назад никто и вообразить не мог.
Автократические режимы стали серьезными экономическими соперниками Запада. Почему-то на долю этих "несвободных умов" приходится 60% патентных заявок в сегодняшнем мире. В 2020 году правительства и предприятия этих стран инвестировали в автомобили, оборудование и инфраструктуру 9 триллионов долларов, тогда как демократии — 12 триллионов. Если дела идут хорошо, авторитарные правительства пользуются удивительной народной поддержкой.
Описываемые в данной статье феномены отражают идущую в мире деградацию западных стран и конец "конвергенции" в западном стиле по целому ряду направлений. Согласно исследованию в области международной конвергенции, проведенному учеными Хизер Берри, Мауро Гильеном и Аруном Хенди, "за последние полвека государства не стали сколько-нибудь ближе друг к другу в глобальной системе по целому ряду параметров". Мы на Западе придерживаемся ряда универсальных ценностей, касающихся свободы, демократии и личного достоинства. Проблема в том, что эти ценности не являются общепринятыми и, похоже, мало кто готов их признавать.
Далее я описываю мир, в котором разобщенность перетекает в конфликт, особенно на фоне конкуренции великих держав за ресурсы и доминирование в мире. Китай и Россия явно хотят создать региональные зоны, где они будут доминировать. Отчасти этот конфликт между противостоящими друг другу политическими системами напоминает тот, что мы наблюдали во время холодной войны. Но есть и отличия: сегодня нелиберальные режимы строят все более тесные союзы друг с другом, все больше инвестируют в экономики друг друга. Демократические же страны не только выстраивают прочные союзы, но и ограничивают поток не нравящейся им информации. Возводятся стены. Первым крупным полем битвы холодной войны была Корея. Украина может стать первой ареной долгой борьбы между ныне существующими диаметрально противоположными политическими системами.
Сегодня имеет место нечто большее, чем соперничество великих держав в стиле начала двадцатого века или в стиле холодной войны. Этот конфликт не ограничен одной лишь политикой или экономикой, он совмещает в себе все сферы сразу: политику, экономику, культуру, статус, психологию, нравственность и религию. Строго говоря, причиной этого конфликта является неприятие западных поступков и поведения сотнями миллионов людей. Причем неприятие это касается множества аспектов и направлений.
Не только индивидуализм и не только коллективизм
Для наиболее полного определения этого конфликта назовем его разницей между акцентом Запада на личном достоинстве и акцентом большей части остального мира на сплоченности общества. Но этим дело не ограничивается. Важно то, как эти давние и вполне нормальные культурные различия раздуваются автократами в стремлении нарастить власть и посеять хаос в демократическом мире. Авторитарные правители регулярно используют культурные различия, религиозную напряженность и недовольство людей собственным статусом для мобилизации сторонников, привлечения союзников и расширения собственных властных полномочий. Недовольство заставляет различия в культурном укладе перерастать в "войну культур".
Кое-кто описывает сложившуюся ситуацию понятиями теории столкновения цивилизаций Сэмюэла Хантингтона. Ее автор был прав в том, что идеи, психология и ценности движут историей столь же активно, как и материальные интересы. Однако эти различия не делятся на четкие цивилизационные линии, которые описывал Хантингтон.
Что вызывает наибольшее беспокойство, так это то, что это неприятие западного либерализма, радикального феминизма, гендерного равенства и всего остального имеет место не только между странами, но и внутри них. Неприязнь к статусу западных культурных, экономических и политических элит, исходящая из уст нелиберальных лидеров, таких как Путин, Моди и бразильский президент Жаир Болсонару, сродни той неприязни, что транслируют правые сторонники Трампа, французские, итальянские и венгерские правые.
Сложностей здесь много — трамписты явно не питают симпатии к Китаю, — но иногда обстановка в мире напоминает знакомое всем американцам соперничество между республиканцами и демократами. В Америке мы разделились по региональному, образовательному, религиозному, культурному, поколенческому и городскому/сельскому признакам, а теперь схожим образом фрагментируется и весь остальной мир. Пути, которые предпочитают популисты разных стран, могут отличаться, а националистические настроения — конфликтовать, но противостоят они, по сути, одному и тому же.
Как победить в глобальной "войне культур"? Борьба различных взглядов на радикальный секуляризм и ЛГБТК-парады, на проблемы "токсичной маскулинности" кажется многим на Востоке блажью, но в США и ЕС — это настоящее поле боя. А ведь эти споры происходят в контексте еще более реальных, невыдуманных проблем безопасности накопленных ядерных арсеналов, частого прерывания глобальных торговых потоков, недовольства людей своим низким социальным статусом. Добавьте сюда политическую нестабильность, вопрос которой часто решается авторитарным захватом власти в той или иной форме. Вот в какой переплет мы угодили.
И все-таки Запад выкрутится
Я с сочувственным пониманием оглядываюсь на общественную мысль последних нескольких десятилетий. Я был слишком молод, чтобы ощутить весь накал холодной войны, но предполагаю, что борьба была жесткой. Вполне понятно, почему после распада СССР столь многие с таким наивным оптимизмом ухватились за ту картину будущего, которая обещала положить конец экзистенциальному конфликту.
Нынешнюю ситуацию я воспринимаю со смирением. Те, кто критикует Запад и американскую культуру за излишний индивидуализм, меркантильность и надменность, - этих критиков не назовешь неправыми. Нам предстоит приложить немало усилий, если мы хотим набрать достаточно силы в социальном плане для противостояния вызовам ближайших лет; если мы хотим убедить людей в колеблющихся странах Африки, Латинской Америки и остального мира. Да, наши критики правы, но разиввающимся странам все-таки нужно внушить, что они должны связать свои судьбы с демократиями, а не с деспотами. А еще нельзя отказываться от мысли, что наш образ жизни ˗ лучший из возможных.
Я смотрю на текущую обстановку с с определенной верой в будущее. В конечном счете, люди хотят и выделяться, и вписываться. Хотят чувствовать, что они ведут достойную жизнь, что их уважают такими, какие они есть. Хотят чувствовать себя членами высоконравственных сообществ. Именно из-за этого желания многие, ощутив неуважение со стороны Запада, связывают свои судьбы с авторитарными лидерами, которые обещают помочь справиться с обидами и восстановить национальную гордость. Но в действительности эти лидеры ни во что не ставят простых людей. Начиная с Трампа и заканчивая Путиным, деспоты считают своих последователей не более чем пешками на пути к величию и богатству.
Получается, что, как ни крути, лишь демократия и либерализм основаны на уважении достоинства каждого человека. В итоге лишь эти системы и западные мировоззрения обеспечивают наивысшее удовлетворение всех вышеописанных человеческих побуждений и желаний.
Правда, не теряя веру в либеральную демократию, я потерял доверие как к нашей способности предвидеть направление движения истории, так и к идее о предсказуемости развития стран по мере их "модернизации". Я думаю, пришло время избавиться от предубеждений относительно будущего.
Еще раз об исключительности
Китайцы, похоже, убеждены, что наша коалиция против Путина развалится, поскольку западные потребители не станут мириться с экономическими жертвами. Они не без основания ждут, что наши союзы распадутся, а наши упадочные системы они сменят своими, более укорененными в почве истории. Выбросить подобные перспективы из головы не так просто.
Но я верю в унаследованные нами идеи и в то, что "наши нравы" в конце концов не так уж плохи. То, что мы называем "Западом", ˗ это не какое-то этническое обозначение и не элитарный загородный клуб. События на Украине демонстрируют, что в своих лучших проявлениях принадлежность к Западу — это моральное достижение. Это победа, благодаря которой, в отличие от всех незападных стран, мы обеспечиваем себе достоинство, права человека и самоопределение. А потом, по мере расширения нашей зоны влияния, эти вещи могут быть доступны всем без исключения. И в грядущие десятилетия это достижение — западный мир — стóит реформировать и совершенствовать, защищать и распространять.
Дэвид Брукс
обозреватель The Times
автор книг "Путь к характеру" и "Вторая гора".
